Казенный формализм госэкоэкспертизы морской аквакультуры

Как общеизвестно, Минприроды России обновило свой законопроект 2022 года «О внесении изменений в Федеральный закон «Об экологической экспертизе» и в иные законодательные акты РФ», получивший отрицательную оценку по итогам процедуры оценки регулирующего воздействия.

В своём обновленном законопроекте Минприроды и Росприроднадзор не отказались от своего намерения окончательно узаконить обязанность прохождения морской аквакультурой (марикультурой) государственной экологической экспертизы (ГЭЭ), которую вице-премьер Юрий Трутнев классифицировал как административный барьер и поручил представить предложения по его устранению в отношении рыболовства и аквакультуры.

Действительно, в своём апгрейде законопроекта госэкорегуляторы снимают обязанность прохождения ГЭЭ для пастбищной аквакультуры, кроме особо охраняемых природных территорий (ООПТ), оставляя эту обязанность для всей остальной индустриальной марикультуры.

Законопроект подается таким образом, как будто проблема госэкоэкспертизы в марикультуре решена. Но если вдуматься, то возможно, что этот законопроект является формальным и не решает проблемы.

Прежде всего необходимо обратить внимание на парадокс этого законопректа, который никто не видит. Сейчас, согласно действующему законодательству, ГЭЭ подлежат морское рыболовство и марикультура. Минприроды полностью отказывается от ГЭЭ в рыболовстве (согласно указанному выше поручению Ю. Трутнева по рыболовству и аквакультуре), где уровень техногенного воздействия и эксплуатации природных ресурсов очень высок, но оставляет для марикультуры, которая не занимается добычей, а воспроизводит ценные виды акваресурсов.

Далее. Нигде, в связи с этим законопроектом, не звучит статистика о том, какой процент в морской аквакультуре занимает пастбищная аквакультура. А если она занимает всего лишь 5 или 10 % в общем объёме выращивания в марикультуре, а индустриальная, для которой полностью легализуется ГЭЭ, составляет 90 – 95 %? Это вполне возможно, т.к. нигде об этом нет ни слова. Но тогда этот законопроект является обычной иллюзорной фикцией, а не ослаблением административных барьеров.

Следующее, на что следует обратить внимание, - это площадь территорий под марикультуру в ООПТ. Как следует из общедоступных источников, в Приморском крае, на который приходится 95 % аквакультуры на Дальнем Востоке, 80 тыс. га акваторий под аквакультуру. Из них в ООПТ до 2017 года было 4,4 тыс. га, в 2021 году предлагалось к аукционам 6,2 тыс. га, итого более 10 тыс. га. То есть одна восьмая часть доступных акваторий сейчас остается под административным барьером ГЭЭ. Сколько всего акваторий в ООПТ, пригодных для аквакультуры, также не сообщается. Т.е. расширение марикультуры за счет ООПТ, о чем раньше говорили региональные власти, может застопориться.

А если вспомнить, как этот административный барьер возник для морской аквакультуры, то и вовсе становится смешно. Требование об обязательном прохождении ГЭЭ появилось в результате законодательного брака. В 2013 г. по инициативе Ямало-Ненецкого АО был принят уточняющий законопроект в части проведения дноуглубительных работ № 98928-6. В п. 3 ст. 34 ФЗ от 31.07.1998 № 155-ФЗ о внутренних морских водах, перечисляющий виды деятельности подлежащие госэкоэкспертизе, была внесена обобщающая формулировка «….. и иной деятельности во внутренних морских водах». Вот так, безосновательно, без научного, экономического и иного обоснования, под ГЭЭ попала вся морские аквакультура. В настоящее время Минприроды и Росприроднадзор всячески пытаются этот барьер сохранить.